Дауржан АУГАМБАЙ
19 сентября 2021
Журнал Akyl-kenes www.akylkenes.kz
В начале этого года в журнале Akyl-kenes (№22, январь-февраль 2021 г.) была опубликована статья об Алле Ильчун, музе великого кутюрье Кристиана Диора. В том достаточно детальном повествовании этой уникальной истории о профессиональной манекенщице с казахскими корнями, покорившей весь мир во второй половине ХХ века, было рассказано об ее становлении и стремительной карьере. Берлин Иришев, президент Ассоциации казахстанцев во Франции, автор книг и документального фильма о жемчужине Диор, продолжает раскрывать тайну Аллы. На этот раз речь пойдет об ее отце.
Предтеча
После публикации двух книг и выпуска документального фильма, посвященных Алле, история происхождения которой долгое время оставалась для всех нас загадкой, миссия творческой группы, возглавляемой Берлином Иришевым, по возрождению ее имени представляется в определенной степени выполненной. Алла оказалась масштабной личностью, достойной упоминания в истории, по крайней мере четырех стран: Франции, России, Китая и Казахстана. В документальном фильме удалось представить наиболее полную картину о происхождении Аллы. Отдельно было рассказано об ее родителях, об исторических событиях, ставших причиной ее отъезда во Францию, и об ее триумфальном взлете в мире высокой моды.
В фильме была подробно описана биография матери Аллы. Казалось бы, на этом в семейной истории можно было поставить точку, но большое количество поступающих вопросов побудило Берлина Иришева поставить многоточие. Именно оно делает исследование жизни Куантхана, отца Аллы, логичным, закономерным и справедливым. Людей стало интересовать, каким образом Берлину Иришеву удалось выяснить казахское происхождение Аллы и пролить свет на жизнь ее отца.
В этой статье предпринимается очередная попытка внести ясность в историю, связанную с внезапным исчезновением Куантхана Елшына, отца Аллы. Информация о нем теряется сразу после проводов жены и дочери в Париж в 1936 году. Со слов Аллы известно, что ее отец являлся инженером-железнодорожником по профессии, а родом был из семьи казахского бая, жившего в г. Верный. Согласно архивным данным, хранящимся в фонде Российского государственного исторического архива в Санкт-Петербурге, он занимал должность заведующего Экономическим бюро Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) с хорошим окладом. На этом информация об ее отце ограничивается, что, несомненно, до сих пор вызывает множество вопросов.
В начале 20-х годов прошлого столетия Куантхан и члены его семьи приняли гражданство Китая. Советско-китайское соглашение 1924 года требовало от жителей Харбина выбирать между гражданством Китая и СССР. Выбор пал в пользу китайского гражданства для сохранения своего места работы на КВЖД после укрепления власти большевиков в России. Потому и Алла, родившаяся в Китае в 1926 году в семье родителей с китайским гражданством, по паспорту считалась китаянкой.
” Как случилось, что память о человеке полностью исчезает из истории семьи? Почему его фотографии выдираются из семейного альбома матерью Аллы? Что стало причиной забвения в рамках семьи, что сын Аллы ничего не знает о своем казахском деде? Таким образом, образовалось большое белое пятно с примесью загадок.
Обычно, когда люди покупают какого-нибудь домашнего питомца, они детально и скрупулезно выясняют всю его родословную, которая подтверждается официальным паспортом. Но люди, в силу тех или иных объективных обстоятельств, не всегда в той или иной мере осведомлены о своих предках. И на то у людей всегда имеются веские личные и исторические причины.
Для понимания роли отца Аллы в становлении ее судьбы, нужно начать с факта о том, что он полностью выполнил свой отцовский долг, спасая свою дочь и супругу от возможной гибели во время японской оккупации Северо-Восточного Китая. Свою семью он благоразумно отправил во Францию не через территорию СССР на поезде по бесплатным билетам, положенным семье железнодорожника, что было бы совершенно логичным, а дорогим и более безопасным путем — на норвежском корабле.
Многострадальная история Харбина в тот период пестрит сменой политических режимов и властей. Территория города переходила из одних рук в другие в результате крупных военных столкновений или политических сделок – от советов к китайцам, от китайцев к японцам, что повторялось множество раз. Опасаясь возможных последствий военных переворотов, семья Ильчун перебирается в Шанхай, где надеется оградить себя от опасностей. Но через небольшой срок и этот стратегически важный город попадает в зону военных действий. Японские военно-воздушные силы не раз подвергали его бомбардировкам и налетам. Поэтому кто знает, как сложилась бы судьба Аллы, останься она тогда в Шанхае. Во всяком случае, она никогда не появилась бы на мировых подиумах высокой моды. Вместе с этим она не обрела бы и всемирную известность, которую принес ей статус великой музы Кристиана Диора, признанного Короля всемирной моды.
Три версии
Собственно, с проводами норвежского парохода с дочерью и супруги во Францию история отца Аллы полностью обрывается для широкой общественности. На сегодняшний день существуют три версии, которые нуждаются в фактографическом подтверждении, над чем продолжается большая работа. Первая версия предполагает возможную гибель главы семейства, как и сестры матери Аллы, во время японских бомбардировок. Но, если личность русской женщины еще можно было как-то идентифицировать в азиатской стране, то опознать отца Аллы среди тысяч китайцев, погибших от взрывов японских бомб, оказалось бы просто неразрешимой задачей. Запрос, направленный Берлином Иришевым по дипломатическим каналам китайским властям, остался без ответа.
Вторая версия заключается в том, что Куантхан не возвращается в Харбин, оказавшийся под японским правлением марионеточного государства Манчжоу-го, а остается в Шанхае, где устраивается заведующим кафедрой русского языка в один из институтов оборонной системы. Такая версия возникла с обнаружением информации о схожей фамилии сотрудника, работавшего в институте под Шанхаем. Повторный письменный запрос в адрес этого института также остался без ответа, что было вполне ожидаемо.
Третья версия намекает на арест Куантхана в тяжелый 1936 год. Он мог быть схвачен сотрудниками НКВД из-за его принадлежности к казахскому байскому роду или из-за подозрения в его шпионаже в пользу китайцев. Как известно, под такого рода подозрения подпадали практически все, кто владел китайским языком и жил на территории Китая. В таком случае, его жизнь могла закончиться в ГУЛАГ, который был достаточно подробно описан Александром Солженицыным. Читая историю Харбина и хроники об его русских жителях, можно увидеть, что в тот период все арестованные обвинялись в нелояльности к Советской власти и режиму Йосифа Сталина. В наше время практически каждый знает, что все осужденные направлялись в исправительно-трудовой лагерь Карлаг, который был расположен в Карагандинской области. На этом месте развитие третьей версии прерывается.
Работники Музея Карлага любезно предоставили список бывших советских пленных, этапированных из Манчжурии, но никто из них не подходил под описание отца Аллы. Когда объявился Марк де Дюльмен, единственный сын Аллы, появилась небольшая надежда на полное прояснение ситуации с отцом Аллы. К сожалению, он также не владел информацией касательно судьбы своего родного деда. Оставил открытым вопрос и альбом с фотографиями Тамары Михайловой, супруги Куантхана и матери Аллы. Среди аккуратно расклеенных и подписанных фотографий того периода не нашлось ни одной фотографии отца Аллы! Но зато были обнаружены семь пустующих мест со следами выдранных фотографий и засохшего клея, где предположительно находились фотографии Куантхана. Надписи «в ресторане», «на пляже» и «в вагоне поезда» под канувшими в лету фотографиями указывали на период с 1934 по 1936 годы.
Сохранилась лишь одна фотография, на которой показана крупная фигура мужчины со спины, удерживающего за узду поднявшуюся на дыбы лошадь. Со слов бабушки, Марк знал о любви своего деда к лошадям и о некоем китайском конюхе, ухаживавшего за лошадьми. Фотография этого конюха в анфас была обнаружена в семейном альбоме.
Это может с большой вероятностью означать, что на фотографии мужчины, запечатленного со спины, зафиксирован отец Аллы. Кроме этого, его одежда, включая головной убор, безошибочно указывала на стиль и фасон, в которые облачались казахи того периода. Эта фотография была опубликована в первой книге Берлина Иришева, повествующей об истории Аллы Ильчун.
Итак, фотографии ее отца были намеренно изъяты и уничтожены. Напрашивается закономерный вопрос: кто имел доступ к семейным реликвиям, кроме матери Аллы? Размышляя об этом, у Берлина Иришева внезапно возникло чувство déjà vu с отсылкой на его собственную историю, коснувшуюся его самого. Аналогичный эпизод в его жизни имел место и не раз повторялся, но только с другими людьми и в другом месте, но касался одного и того же периода времени.
Московская тайна
В середине 70-х годов ХХ века Берлин Иришев прибывает в Москву для обучения в аспирантуре. Перед поездкой его мать посвящает в историю семьи брата отца Берлина Иришева, посоветовав навестить супругу дяди (тетю Берлина Иришева) и ее дочь (двоюродную сестру Берлина Иришева), проживавших в то время в Москве. Берлину Иришеву было всего восемь лет, когда умер его отец, из-за чего он совершенно ничего не знал о своих родственниках со стороны отца. Родного дядю Берлина Иришева звали Баймурза, супруга которого была русской. Приехав в Москву, Берлин Иришев обращается в центральное адресное бюро с просьбой предоставить ему адреса проживания всех родственников в надежде, что нерусские имена и фамилии дяди и сестры могут быть легко найдены.
Ровно через десять дней была получена необходимая справка с московским адресом: Карамышевская набережная, дом 25, квартира 23. С заданной фамилией в Москве больше никого не оказалось. Берлин Иришев испытывал некоторое волнение, когда нашел дом, расположенный в районе Серебряного бора. В то время это было одним из красивейших мест советской столицы на берегу Москвы-реки. Волнение нарастало после звонка в дверь: вдруг ошибка, вдруг не узнают?
Дверь открыла женщина лет шестидесяти, которая сразу же воскликнула: «О! Иришев объявился!». За чаем с пирожками Анна Григорьевна рассказала Берлину Иришеву об его покойном дяде. Он был образованным человеком, который занимал высокие посты в Бауманском районе, но был репрессирован в 1936 году, после чего бесследно исчез. Закончив чаепитие, Берлин Иришев попросил тетю Анну и сестру Розу показать ему фотографию своего дяди и его сохранившиеся документы. Возникла тяжелая пауза. Переглянувшись между собой, они признались, что все фотографии и документы дяди были уничтожены. В то время такие действия расценивались как своеобразное бегство от статуса семьи репрессированного из-за страха перед советской системой. Это было оправдано, поскольку нужно было продолжать жить, тем более, что сестра готовилась к поступлению в МГУ.
Московским родственникам пришлось даже поменять квартиру, словно это помогло бы стереть из памяти время, прожитое с репрессированным родным человеком. Услышав это, Берлин Иришев был потрясен до глубины души тем, что тетя и сестра не смогли спрятать и сохранить уничтоженную память о дяде. На следующий день Берлин Иришев направил несколько запросов в Министерство внутренних дел и Министерство обороны СССР касательно своего дяди. Надежда на получение ответа была ничтожной. Но ровно через месяц приходит неожиданный ответ из оборонного ведомства, согласно которого объект запроса погиб на фронте смертью храбрых во время Великой отечественной войны и был похоронен в братской могиле под городом Старые Руссы, что в Новгородской области. В письме также сообщалось, что на семью советского солдата распространяется статус семьи погибшего на фронте со всеми положенными привилегиями.
Через день это письмо, существенно изменившее положение семьи в лучшую сторону, Берлин Иришев торжественно вручил супруге и дочери дяди. Они безмерно радовались, но в душе Берлина Иришева остался тяжелый осадок. Ведь ими, членами семьи дяди, из страха перед властями была уничтожена память о человеке, который был мужем, отцом и защитником Отечества.
Qui quaerit, reperit
Случай с исчезнувшими фотографиями отца Аллы Ильчун идет в унисон с аналогичной ситуацией, имевшей место в Москве. В годы жестоких сталинских репрессий имело место немало схожих историй, но все же это уже нельзя было назвать простым совпадением. Абстрагируясь от сентиментальных моментов и возвращаясь к отцу Аллы, следует отметить, что до своего исчезновения он совершил великое дело, оперативно отправив свою семью навстречу новой жизни, которая впоследствии окажется полной славы, всемирного признания и реализации потенциала дочери. Горькой пилюлей является лишь то, что нигде и никоим образом не была сохранена хоть какая-нибудь память о Куантхане.
Ради справедливости стоит отметить, что Анна Григорьевна, тетя Берлина Иришева, все же не вышла замуж во второй раз, храня память о муже. Чего не скажешь о Тамаре Михайлове, которая, оказавшись в Париже, с легкостью повторно вышла замуж за бельгийца. Собственно, в этом и заключается разница в этих двух историях.
Продолжая череду мистических совпадений, Берлин Иришев рассказывает о том, что его двоюродная сестра Роза, родилась в 1929 году, на три года позже Аллы. Но умерла в один год с ней, в 1989 году, также в полном одиночестве. Эта давняя история семьи родного дяди Берлина Иришева повторилась в реальности, что французы называют эффектом «дежавю», в связи с чем у Берлина Иришева не было вопросов к Марку, сыну Аллы.
После обнаруженных фактов и пережитых эмоций у творческой группы, возглавляемой Берлином Иришевым, не оставалось надежды когда-нибудь увидеть лицо Куантхана. Но истина все же заключается в том, что, ищущий всегда находит. Снова стоит напомнить, что долгие поиски помогли единомышленникам Берлина Иришева выйти на Марию Кротову, профессора Санкт-Петербургского университета, которая занималась изучением огромного досье о КВЖД. На запрос относительно Куантхана Ильчуна она предоставила конкретную информацию, датируемую до 1936 года, предоставила его фотографию из харбинского журнала, а также поделилась важными деталями из его служебной карьеры. Оказалось, что он дослужился с позиции руководителя экономической службы до должности личного ассистента китайского руководителя КВЖД.
Продолжение следует…
Несмотря на то, что белых пятен в истории Аллы Ильчун стало меньше, данное повествование далеко до своего завершения. При удачном раскладе, помноженному на терпение и продолжение работы в том же темпе, нас ждет немало открытий и подробностей из ее жизни. Можно успокоить себя, что скудная информация об ее отце, собранная по крупицам и далеко не подтвержденная потерянными официальными документами, восстановила интересующий нас фрагмент из его жизни. На самом деле, ставить точку в этой работе преждевременно.
Две истории, поведанные Берлином Иришевым, не связаны между собой, но имеют общий знаменатель в виде некоторых схожих поворотов судьбы. Память о Куантхане Елшын и о Баймурзе Иришеве должным образом не была сохранена их женами, которые обрекли своих мужей на безвестность. Именно эта мысль посетила Берлина Иришева, когда 10 июня 2021 года он навестил могилу Мустафы Шокая, находящуюся в центральном кладбище столицы Германии. Мустафа Шокай был ярким современником Куантхана, Баймурзы и многих других людей, имевших схожую судьбу. На надгробной гранитной плите Мустафы Шокая были высечены слова Марии Гориной, супруги видного казахского общественного и политического деятеля:
Hier ruht mein unvergesslicher Gatte (Здесь покоится мой незабвенный супруг).
Защитив имя своего покойного мужа от забвения, мудрая и бесстрашная Мария Горина доказала свою бесконечную любовь и преданность своему супругу. В этих пяти коротких словах содержатся большое мужество и неугасимая любовь. Посетив могилу Мустафы Шокая, Берлин Иришев был восхищен ее личным подвигом, подвигом верной супруги, друга и соратника. В то опасное и тревожное время далеко не все жены наших соотечественников были способны на такой поступок.
В то время, когда Мустафа Шокай подвергался гонениям и преследованию со стороны советской власти, его супруга ни на секунду не оставляла его и не сомневалась в правильности своих действий. Прежде всего, она собрала и сохранила весь ценный архив рукописей своего мужа-диссидента для будущего поколения и истории. Полное досье документов, состоящего из писем, книг и статей Шокая в хронологическом порядке, она передала в Национальный институт восточных языков и культур Inalco, который находится в Париже. Благодаря ее поступку удалось воссоздать всю деятельность Мустафы Шокая и оценить его роль в истории. Вдобавок ко всему, она похоронила его, соблюдя религиозную принадлежность мужа, на мусульманском кладбище Берлина, тем самым сохранив память о нем для будущих поколений.
Алла Ильчун, которая все двадцать лет своего нахождения на больших мировых подиумах Dior и Yves Saint Laurent воспринималась как китаянка, за два года до своей смерти нашла в себе силы и проявила большую мудрость признаться всему миру в том, что ее отцом являлся казах, родом из Жетысу. Вопреки воле и наказам своей матери, Алла оказалась достойной дочерью своего отца, не отвергнув факт того, что в ее жилах билась и отцовская кровь казаха.
Фото: Берлин Иришев, книга «Муза Диора. Загадка Аллы Ильчун».